Москва - путь к Победе!
1941-1945
1941-1945
«Вечерка» и МТС, в преддверии 75-летия Победы, объявляют о старте акции «Москва. Путь к Победе».
Мы продолжаем серию публикаций о том, как москвичи защищали свой город во время Великой Отечественной войны. Казалось бы, про оборону столицы написано уже очень много. Однако в Главном архивном управлении Москвы мы обнаружили документы, которые рассказывают о почти не известных до сих пор страницах этой истории.
Мы составим дневник военных будней Москвы из сохранившихся фронтовых писем или воспоминаний о жизни в военной Москве.
Присылайте свои семейные истории на почту 75let@vm.ru.
Проведем экскурсии на предприятия города, которые были тогда и по сей день остаются символами Москвы и расскажем о малоизвестных страницах московского быта в 1941–1945 гг.
Следите за нашими анонсами!
Мы продолжаем серию публикаций о том, как москвичи защищали свой город во время Великой Отечественной войны. Казалось бы, про оборону столицы написано уже очень много. Однако в Главном архивном управлении Москвы мы обнаружили документы, которые рассказывают о почти не известных до сих пор страницах этой истории.
Мы составим дневник военных будней Москвы из сохранившихся фронтовых писем или воспоминаний о жизни в военной Москве.
Присылайте свои семейные истории на почту 75let@vm.ru.
Проведем экскурсии на предприятия города, которые были тогда и по сей день остаются символами Москвы и расскажем о малоизвестных страницах московского быта в 1941–1945 гг.
Следите за нашими анонсами!
Военная хитрость
Опережая опасность
Жизни москвичей в годы войны угрожали прежде всего бомбежки. Ко дню первого фашистского налета (22 июля 1941 года) арсенал столичной противовоздушной обороны был богаче, чем у Лондона и Берлина вместе взятых.
Но все же за два года к Москве прорвалось немало вражеских самолетов, и из 110 тысяч сброшенных «зажигалок» почти каждая вторая вызвала пожар. Поэтому важно было, чтобы бомбы, по крайней мере, оказывались подальше от стратегических объектов и скоплений людей.
Жизни москвичей в годы войны угрожали прежде всего бомбежки. Ко дню первого фашистского налета (22 июля 1941 года) арсенал столичной противовоздушной обороны был богаче, чем у Лондона и Берлина вместе взятых.
Но все же за два года к Москве прорвалось немало вражеских самолетов, и из 110 тысяч сброшенных «зажигалок» почти каждая вторая вызвала пожар. Поэтому важно было, чтобы бомбы, по крайней мере, оказывались подальше от стратегических объектов и скоплений людей.
Противотанковые заграждения на Большой Дорогомиловской улице. Автор фото Б.Е. Вдовенко. Главархив Москвы
Отключить гирлянду
Любой лучик света мог послужить для истребителей ориентиром. Важно было ночами погружать в полный мрак не только город, но и пригороды.
— Мало смысла в полном затемнении Москвы, если вокруг продолжили бы светиться гирляндой своих фонарей Химки, Реутов, Балашиха, — говорит начальник Главного архивного управления Москвы Ярослав Онопенко. — Поэтому еще 8 февраля 1941 года руководители Моссовета и Московского комитета партии обратились с письмом к председателю Комитета обороны при Совнаркоме СССР Маршалу Советского Союза Клименту Ворошилову о состоянии светомаскировки прилегающей к столице 100-километровой зоны.
В письме говорилось: «В ряде городов уличные фонари наглухо присоединены к бытовой сети и самостоятельно выключаться не могут (Мытищи, Люблино, Кунцево, Серпухов, Бронницы, Реутов); в других городах каждый уличный фонарь выключается самостоятельно (Загорск, Подольск, Люберцы, Тушино, Перово и друг.) <…>, требуя на выключение уличного освещения <…> до 40–50 минут времени» (фонд П-3, опись 52, дело 11, лист 15). Предлагалось сделать освещение в этих городах централизованным, чтобы его можно было, как в Москве, выключать из одного пункта за несколько секунд.
Любой лучик света мог послужить для истребителей ориентиром. Важно было ночами погружать в полный мрак не только город, но и пригороды.
— Мало смысла в полном затемнении Москвы, если вокруг продолжили бы светиться гирляндой своих фонарей Химки, Реутов, Балашиха, — говорит начальник Главного архивного управления Москвы Ярослав Онопенко. — Поэтому еще 8 февраля 1941 года руководители Моссовета и Московского комитета партии обратились с письмом к председателю Комитета обороны при Совнаркоме СССР Маршалу Советского Союза Клименту Ворошилову о состоянии светомаскировки прилегающей к столице 100-километровой зоны.
В письме говорилось: «В ряде городов уличные фонари наглухо присоединены к бытовой сети и самостоятельно выключаться не могут (Мытищи, Люблино, Кунцево, Серпухов, Бронницы, Реутов); в других городах каждый уличный фонарь выключается самостоятельно (Загорск, Подольск, Люберцы, Тушино, Перово и друг.) <…>, требуя на выключение уличного освещения <…> до 40–50 минут времени» (фонд П-3, опись 52, дело 11, лист 15). Предлагалось сделать освещение в этих городах централизованным, чтобы его можно было, как в Москве, выключать из одного пункта за несколько секунд.
Возвращаем свет!
Есть в Главархиве и другой любопытный документ, посвященный светомаскировке. Она была, как говорит Ярослав Онопенко, «оружием обоюдоострым»: в темном городе вольготно себя чувствовали криминальные элементы. Но снова осветить московские улицы получилось только к концу третьего года войны. Председатель исполкома Моссовета Василий Пронин распоряжением от 26 января 1944 года обязал в течение трех дней «включить маскировочное освещение следующих улиц: Рязанской, Ольховской, Домниковской и Малой Красносельской», а до 5 февраля 1944 года «натянуть растяжки на Комсомольской площади для подвеса осветительной сети» (фонд Р-150, опись 1, дело 828, лист 133).
Есть в Главархиве и другой любопытный документ, посвященный светомаскировке. Она была, как говорит Ярослав Онопенко, «оружием обоюдоострым»: в темном городе вольготно себя чувствовали криминальные элементы. Но снова осветить московские улицы получилось только к концу третьего года войны. Председатель исполкома Моссовета Василий Пронин распоряжением от 26 января 1944 года обязал в течение трех дней «включить маскировочное освещение следующих улиц: Рязанской, Ольховской, Домниковской и Малой Красносельской», а до 5 февраля 1944 года «натянуть растяжки на Комсомольской площади для подвеса осветительной сети» (фонд Р-150, опись 1, дело 828, лист 133).
Сопровождение аэростатов, прикрывающих Москву от налётов вражеских самолётов в годы Великой Отечественной войны. Москва. 1941 г. Главархив Москвы.
— Первыми вновь осветились Комсомольская площадь, вокзалы и окрестные улицы — самый крупный транспортный узел Москвы, — объясняет Ярослав Онопенко. — Круглосуточное движение людей и транспорта создавало серьезные проблемы с безопасностью дорожного движения, а привокзальные склады как магнитом притягивали хулиганов и воришек. Можно лишь еще раз преклониться перед стойкостью и силой духа москвичей, умевших жить и трудиться в такой экстремальной ситуации.
Москвичи на сооружении противотанкового рва на подступах к Москве. Автор – Б.Н. Ярославцев. 1941 г. Главархив Москвы.
Свистать всех вниз
Одним из самых знаменитых бомбоубежищ стал метрополитен: в нем укрывались десятки тысяч горожан.
— Представляете, каково разместить всех этих напуганных женщин, детей, стариков на станциях и в тоннелях, с их сложнейшей сетью инженерных сооружений и коммуникаций? — спрашивает Ярослав Онопенко. — Руководство метро приняло меры, чтобы свести к минимуму возможности паники, заторов, несчастных случаев.
Еще за неделю до первого налета на столицу, 14 июля 1941 года, был выпущен приказ № 170. Он предписывал всем сотрудникам подземки, не занятым в момент объявления воздушной тревоги исполнением своих служебных обязанностей и оказавшимся вблизи станций и сооружений метро, «немедленно являться в распоряжение дежурного персонала <…> и <…> направляться в указанные ими места для поддержания порядка и дисциплины среди укрывающегося населения» (фонд Р-278, опись 1, дело 176, лист 7). В результате использование метро как бомбоубежища обошлось без чрезвычайных происшествий.
Одним из самых знаменитых бомбоубежищ стал метрополитен: в нем укрывались десятки тысяч горожан.
— Представляете, каково разместить всех этих напуганных женщин, детей, стариков на станциях и в тоннелях, с их сложнейшей сетью инженерных сооружений и коммуникаций? — спрашивает Ярослав Онопенко. — Руководство метро приняло меры, чтобы свести к минимуму возможности паники, заторов, несчастных случаев.
Еще за неделю до первого налета на столицу, 14 июля 1941 года, был выпущен приказ № 170. Он предписывал всем сотрудникам подземки, не занятым в момент объявления воздушной тревоги исполнением своих служебных обязанностей и оказавшимся вблизи станций и сооружений метро, «немедленно являться в распоряжение дежурного персонала <…> и <…> направляться в указанные ими места для поддержания порядка и дисциплины среди укрывающегося населения» (фонд Р-278, опись 1, дело 176, лист 7). В результате использование метро как бомбоубежища обошлось без чрезвычайных происшествий.
КСТАТИ
К декабрю 1941 года Москве осталось только 60 процентов детей до 12 лет, остальных эвакуировали. При бомбоубежищах работали 17 детсадов и яслей. Как только фронт отодвинулся, стали открываться новые: спустя год после начала войны в Москве было уже 174 садика. Для большей безопасности рядом с детсадами и площадками размещали аэростаты противовоздушной обороны или зенитные батареи.
В общеобразовательных школах Москвы учеба осенью 1941 года так и не началась. Но в январе 1942 года в каждом районе заработали консультационные пункты для старшеклассников. А осенью 1942 года больше половины школ возобновили работу.
В общеобразовательных школах Москвы учеба осенью 1941 года так и не началась. Но в январе 1942 года в каждом районе заработали консультационные пункты для старшеклассников. А осенью 1942 года больше половины школ возобновили работу.
Партнер проекта
18+ © 2019 AO Редакция газеты «Вечерняя Москва» Эл №ФС77-69371. Роскомнадзор.
